Редко смотрю телевизор, но шоу «Один в один» на первом канале российского ТВ посмотрел с удовольствием. Певцы исполняли чужие песни в образе и голосом других певцов, то есть перевоплощались.

Во-первых, многое открыл для себя в плане индивидуального стиля певческого искусства. Во-вторых, был рад за победителя – Алексея Чумакова, блиставшего на протяжении всех туров программы (он, кстати, родом из Самарканда: богата наша земля талантами). В-третьих, задумался над одним интересным для себя феноменом. А именно: в финале, когда пятеро певцов сами выбирали, в кого перевоплощаться, все они, на мой взгляд, спели хуже, чем во всех 11-ти предварительных этапах, когда им доставались роли (образы других певцов) в случайном порядке. Иными словами, у участников лучше получалось, когда у них не было выбора, т.е. им навязывали то, что надо делать. Continue reading “«Один в один», свобода выбора и качество творчества” →

Вспоминается еще один эпизод, связанный с землетрясением. Был апрель 1966 года. Происходили известные ташкентские землетрясения. Я был девятилетним мальчиком, ночью спал на полу (не на голом, конечно) в одном из помещений нашего дома. Землетрясения чаще всего бывали именно ночью (кстати, до сих пор не знаю, почему это так происходит). И помню, как мой покойный отец неоднократно выходил ко мне и своим телом закрывал меня сверху. Заслонял от возможного падения потолка. Это было очень сильно, очень трогательно. Вспоминая те моменты, до сих пор немного прослезываюсь, испытываю благодарность отцу. Объективно говоря, если бы потолок действительно упал, то вряд ли мы оба остались живыми. Но нет, он защищал меня, и это было мужественным поступком отца. И я чувствовал себя защищенным. Я верил, что отец меня защитит. И он, конечно, верил в это. Он казался мне могущественным человеком, способным обезопасить меня от землетрясения. И я до сих пор верю в это, ибо отец действительно был очень сильным и выдающимся человеком. Вспоминая все это, я продолжаю испытывать огромную благодарность отцу.

Землетрясение – это всегда особый опыт. После о нем говорить легко, но по ходу у многих происходит какое-то оцепенение. Страх наглухо закупоривает свободу мышления, чувств и действий.

В Ташкенте сегодня ночью трясло сильно. Пережив все это я, через некоторое время, вспомнил рассказ своего японского приятеля о страшном землетрясении в Токио в марте 2011. Он и его коллеги участвовали в совещании в одном из высотных зданий в центре города. Все солидные и уважаемые люди. И вдруг начало трясти. Но никто из участников совещания не хотел проявить признаки паники, тревоги или растерянности: для японцев, особенно людей того круга, важно сохранить лицо. Тем временем землетрясение набирало оборот. Continue reading “Поведение во время землетрясения” →

Интересная информация о попытках китайских университетов пробиться в мировые рейтинги вузов:

http://chronicle.com/blogs/worldwise/how-chinas-push-for-world-class-universities-is-undermining-collegiality/32141?cid=megamenu

В частности, как оказывается, университеты стараются принять на работу в качестве преподавателей 50% китайских и 50% иностранных ученых (или китайцев, которые получили образование за границей). Вторая категория зарабатывает больше.

Поощряются публикации преподавателей в признанных международных академических журналах (в тех, которые входят в список Thomson Citation Index-listed journals). В большинстве университетах за каждую подобную публикацию автор получает от 750 до 1500 долларов США. Если статья коллективная, то все деньги получает лишь первый автор (это чтобы побуждать ученых вести самостоятельные исследования). Одна международная публикация приравнивается пяти китайским публикациям. Что еще интересно, так это то, что университеты мотивируют своих преподавателей писать лишь статьи, а не книги (ибо книги, в отличие от статей в признанных международных академических журналах, не существенны с точки зрения включения в индексы цитируемости). Continue reading “Как китайские университеты стараются поднять свой международный престиж” →