Я не любил школу, не любил и университет, хотя и в школе, и в вузе у нас были в целом хорошие учителя и преподаватели. В школе работали многие известные и уважаемые учителя, двое даже были кандидатами наук. Думаю, по знанию и опыту они дали бы фору многим нынешним учителям. Но, тем не менее, школа и университет были ценны для меня прежде всего друзьями, а не приобретенными знаниями и учителями. Несмотря на свои хорошие знания, учителя не вдохновляли меня, не побуждали к росту, поиску своего призвания и жизненного пути. Мне особенно тягостны были последние годы школы: хотелось скорее уйти оттуда (увы, то же самое произошло и в университете, но о нем я расскажу позже). Притом я был хорошим учеником, почти круглым отличником, часто был лучшим в классе (помню, первый и чуть ли не единственный раз я получил тройку в третьем классе, и от огорчения о плакал).

Думаю, подобные ощущения были свойственны не только мне. Речь даже не обо мне, а в целом об отношениях между учеником и школой. Просто рассуждаю на своем примере. Почему же такой хороший ученик, отличник, испытывал такое отчуждение к школе? Мне кажется, что школа и преподаватели особо не обращали внимания к индивидуальным особенностям учеников, в основном были заняты передачей знаний, а не мотивацией учеников. Я, например, мечтал стать писателем, пробовал, писал, но не помню, чтобы кто-то из учителей спросил, чем я увлекаюсь, кем хотел бы стать. А механическое усвоение знаний мне было не по душе. Хотелось чего-то другого. Увы, я не был Уильямом Фолкнером, который бросил школу, чтобы всерьез заняться писательским делом. Или же теннисистом Стэном Вавринка, который также ушел из школы, чтобы всецело посвятить себя спорту и потом стать обладателем нескольких больших шлемов. Впрочем, в советской школе такое трудно было вообразить.

Наверное, мой последующий интерес к активным методам обучения, тренингам и педагогическим экспериментам идет оттуда, связан с тем, что мне самому этого не хватало. Слишком авторитарными были учителя и директивными их методы обучения. А это оказывало на меня удушающее воздействие. Притом школа наша была хорошей, именитой, и в ней работали действительно хорошие учителя, отвечающие высоким стандартам того времени. Я не испытываю негативных чувств по отношению к своим преподавателям, наоборот – я благодарен им, потому что они были хорошими специалистами и добросовестно выполняли свое дело. Никаких срывов занятий у нас не было, все приходили и уходили вовремя, учителя переживали за успеваемость и старались обогатить детей знаниями. Но мое мировосприятие, мои потребности не совсем резонировали с методами и порядками, установленными в тогдашней школе.

Порой резкие суждения и оценки преподавателей, их доминирующее стремлением дать правильные знания и контролировать поведение учеников без учета их личностных особенностей ломали личность детей. Не все ломались, конечно, но хрупкие натуры особенно страдали из-за тотального контроля и чрезмерной дидактики. Я уже приводил некоторые примеры такого подхода. Приведу еще один.

Я очень любил фехтование. Обожал. Вокруг не было никого, кто занимался бы фехтованием, кто служил бы примером или побуждал меня к этому. Я почти уверен, что, если бы у меня была прошлая жизнь, я был там мушкетером. В общем, я увлекся – сам по себе – фехтованием и начал ходить в спортзал на стадионе «Пахтакор» и серьезно заниматься этим изумительным видом спорта. В то время многие ребята занимались спортом, всюду были бесплатные кружки и секции. У нас в махалле среди подростков самыми популярными видами спорта были бокс и борьба. Один я увлекся фехтованием (а потом за мной потянулись еще несколько одноклассников).

И вот, однажды, наш классный руководитель – уважаемый человек в возрасте – вызвал меня к доске и при всех начал стыдить меня за то, что я занимаюсь фехтованием.

– Что за спорт? Стыд какой-то! Лучше бы ты ходил на бокс или борьбу, как настоящий парень!

Я что-то пытался возразить, но трудно было спорить с авторитетным классным руководителем. Его слова подавили меня, мне было не по себе.

Я продолжал ходить на фехтование (в конце концов стал мастером спорта и членом сборной команды республики среди юниоров), но при этом иногда я стал испытывать некоторую неловкость из-за ощущения, что занимаюсь таким не очень достойным для настоящего парня видом спорта. Идя по махалле с рапирой, я старался скрывать ее, чтобы другие не увидели. Было ощущение какой-то неловкости. И дураком я был тогда, конечно. Но, увы, никто, кроме моей мамы, не поддержал тогда меня, не почувствовал моего состояния. Лишь она говорила, что фехтование – это очень хороший, достойный и красивый вид спорта. Это помогало, но все-таки после публичной «порки» классного руководителя возникли сомнения. Зря, конечно, ибо фехтование – это действительно один из самых великолепных, красивых и полезных видов спорта.

В общем, вот такая была атмосфера, и это сказывалось на моем отношении к школе. Но и в школе, и в университете мне очень повезло с друзьями. Это было самое ценное за многие годы обучения. Что еще было замечательно и помогало, так это то, что я, как говорится, тоннами глотал книги, особенно художественную литературу.