Родные комары

© Алишер Файз

РОДНЫЕ КОМАРЫ

1

Не перестаю удивляться мастерству пилотажа комаров. Больше всего поражает траектория полета. Вроде неторопливо кружатся перед тобой и вдруг мгновенно исчезают. Потом и с огнем не сыщешь. Как им это удается, куда они исчезают? Жизненно значимая загадка, ибо у меня с комарами перманентная борьба, обостряющаяся в летнее время. Кровь – вот что разделяет нас.

Все лето наблюдая за комарами и честно, то есть голыми руками, борясь с ними, замечаю, как эволюционный процесс происходит и со мной. Так, два месяца тому назад я и вообразить не мог, что человеческий индивид способен проделывать такие неожиданные движения с хлопками. А теперь, к своему изумлению, в ответ на невероятные и абсолютно непредсказуемые пируэты комара могу не менее неожиданным и, думаю, немыслимым для комариного рода образом так дернуть руками, что мгновенье спустя этот маленький хищник оказывается расплющенным моими ладонями. Правда, надо отметить довольно заметные индивидуальные различия у комаров: попадаются интеллектуально развитые особи, которые хорошо чувствуют людей, малейшие импульсы к движению, а поэтому практически неуловимы.

Я тоже начал предугадывать ход мыслей комаров, вернее, логику их перемещения в небольшом закрытом помещении с унитазом. У меня появилось подозрение, что туалетная комната и есть та потайная лазейка, через которую комары проникают из подвала в квартиру. Как оказалось, богатейший набор вариантов полетной траектории, то есть тактический элемент, сочетается с примитивной стратегией – выбором следующего пункта приземления. В отличие от мух, квартирные комары не могут долго летать и нуждаются в частых посадках. Вот тут и обнаруживается их слабость. Во-первых, они резко ныряют вниз и стараются оказаться в каких-то будто бы скрытых местах, или стремительно взлетают, чтобы переждать опасность на потолке. Бывает, конечно, что выбор падает на открыто обстреливающиеся стены, но это характерно для менее опытных комаров. Во-вторых, очутившись на какой-либо твердой поверхности, комары в боевом плане оказываются существенно ослабленными и более доступными для прицельных ударов ладонью или свернутой в трубочку газетой.

Волнительно, когда напротив на стене сидит комар, а ты осторожно крадешься к нему и медленно вытягиваешь руку, чтобы, выбрав момент, нанести быстрый и решающий удар. Воистину честь или позор для меня и жизнь или смерть для комара. Если два месяца назад процент победных для меня и трагических для комаров ударов с таких стандартных позиций доходил до сорока-пятидесяти, то сейчас могу смело утверждать, что он достиг семидесяти-восьмидесяти! Вполне сравнимо с процентом забивания одиннадцатиметровых профессиональными футболистами.

В общем, в противостоянии человека и комара, по моим эмпирическим наблюдениям, человек (в моем лице) прогрессирует быстрее. Так что можно искренне порадоваться за человечество, ибо его эволюционные возможности далеко не исчерпаны. Правда, могу это утверждать, лишь имея в виду условия вполне благоустроенной городской квартиры под Ташкентом. За исход честного противостояния человека и комара в лесу, на болоте и даже в подвальном помещении, а также в других географических точках, не ручаюсь.

2

Враг хитер и коварен, и поэтому надо постоянно быть начеку. Чуть расслабишься – и раз! – он у тебя на пятке или на шее. Порой он так тихо подкрадывается и садится на такие неожиданные участки тела, что даже при всем внимании можно не заметить. Поэтому, смотря телевизор или сидя за компьютером, веду себя как опытный телохранитель: вдруг бросаю взгляд на стену или потолок, а через секунду неожиданно дергаю ногой, еще через мгновение делаю невероятное движение рукой и на всякий случай бью ладонью по своему обнаженному плечу. Как ни удивительно, порой это действует: своей неослабевающей бдительностью удается спугнуть, а иногда даже и уничтожить врага.

Главное в нашем деле, деле воинов и телохранителей, как я понял, – неожиданность, непредсказуемость. И великий Клаузевиц[1] об этом говорил, и гениальный Сун Цзы[2] утверждал. А Амир Темур и Наполеон вместе с Чингизханом и маршалом Жуковым хорошо показали значение оригинальной военной стратегии. Кэвин Костнер[3] – уважаемый коллега-телохранитель – тоже был неплох, хотя, как мне кажется, не так часто двигал глазами и не очень-то смотрел за спину в поиске подозрительных лиц и движений. Так вот, все спецы безопасности, обороны и охраны, а заодно и нападения, утверждали, что тот, кто предсказывает поведение своего противника, – победитель, а тот, чье поведение начинают предсказывать – мишень для живодера. Вот тебе, на! (дежурно шлепаю свое многострадальное лицо). А, черт, – оказывается, на щеке действительно сидел проклятый комар! Сработало. Бросаю очередной труп в братскую могилу – мусорное ведро.

Вот что значит быть профессиональным телохранителем. Свое тело ближе … к телу.

Но не расслабляться, враг не дремлет. Начинаю шевелить, на всякий случай, ушами. А потом и носом. Надо постоянно двигаться – комары ненавидят ветер и человеческие движения.

3

Сколько можно воевать? Нет, надо кончать с этим и попробовать договориться. Не только я, но и жена, дети страдают. Особенно сыновья, одному из которых одиннадцать, а второму – девять. Сердце щемит, когда вижу, как их нежная кожа огрубевает от ночного зверства комаров. Я и жена научились ночью полностью прятать под одеялом свои тела, да так, что наружу торчат лишь наши отвердевшие носы. Правда, порой комарам каким-то образом удается проползти под одеяло мимо носа или по носу и устроить темное пиршество.

Может быть, заключить мирное соглашение? Идея интересная, но как это сделать? Как вести переговоры? И вообще, можно ли с ними общаться? Да, незадача.

Война приобрела затяжной характер, и к августу в целом установился баланс сил: то они всаживают в меня свои кинжалы, то я их по несколько штук в день шлепаю. Так и длилось без конца наше противостояние. Количество комаров несколько уменьшилось, но зато все оставшиеся в живых являются закаленными и первоклассными бойцами и их трудно взять голыми руками.

О переговорах размышлял целую неделю. Главное, надо было найти способ общения, передачи и получения информации. Я чувствовал, что с ними можно договориться. Например, в определенное время дня на несколько минут выставляю им какую-то часть тела. Пусть они попьют крови, скажем, минуты две – и баста. Да и нанесут не более трех-четырех уколов. Хотя это тоже неприятно, но все же намного лучше.

Но как вести с ними переговоры?

Однажды увидел, как один дородный комар – видимо, он был у них из зажиточной семьи, типичный аристократ – сидел на стене и медитировал. Тихо подошел. Смотрю, не улетает. Ага, попробовать переговорить и предложить свои услуги? Попытался посмотреть ему прямо в глаза, но что-то не заметил ничего такого, что напоминало бы их. Ну и бог с ними, комариными глазами. Главное, говорить так, чтобы субъект понял, вник в суть вопроса.

«Комар, эй комарчик! Ты меня слышишь?» – обратился к нему внутренним голосом.

Молчание.

«Может быть, ты – комариха? Имя у тебя есть?»

Никакой реакции.

«Давай поговорим. Нам надо обсудить сложившуюся ситуацию. Может, удастся договориться?»

Хоть бы шелохнулся. По-видимому, бесполезно. Подождал я еще несколько секунд, и раз – резкий удар правой рукой. Сволочь, смог уйти, улетел неизвестно куда. Но ты еще попадешься!

Неудача несколько расстроила меня. Ну, что поделаешь, комары же. Но постепенно мною начала овладевать новая идея. Как же я сразу не догадался! Необходим посредник, чтобы организовать переговорный процесс. Только так можно найти точку соприкосновения, взаимопонимание. И нужен такой посредник, который бы понимал меня и общался со мной, как и понимал и общался с комарами. Однако можно ли найти такое существо? Кто бы мог выступить в роли посредника? В ООН же не обратишься по такому случаю.

Хотя задача была трудновыполнимой, сама идея показалась мне правильной и перспективной. Прошла еще неделя, теперь в поисках подходящего посредника. Тем временем вялотекущая домашняя война продолжалась.

Однажды проснулся необычно рано, сварил кофе и стал его пить на балконе. Обычно пик комариной активности приходится на такой ранний час. Вдруг заметил, как комар сел на одно из многочисленных домашних растений. И тут меня осенило: посредником может быть именно домашнее растение. Эти живые существа в горшках тонко чувствуют и меня, и комаров. Да и мы, со своей стороны, хорошо понимаем домашние растения. Я, например, нередко общаюсь с ними, когда поливаю, – иногда громко, а иногда тихо. И комары часто садятся на них, и, я уверен, между ними тоже есть какая-то коммуникация.

Выпив кофе, я чуть слышно обратился ко всем растениям, обитающим на балконе. Сердечно попросил их оказать содействие в достижении договоренности между мной и комарами. Каждый день в это время, сказал я, могу выходить сюда и, пока буду пить кофе, предоставлять свое туловище со всеми ногами, руками и ушами в распоряжение комаров. Пусть они в это время пьют мою кровь. Пусть, не буду мешать. Правда, одновременно это могут делать не более двух самок, которым, как я знаю, нужна кровь для кормления детей, внес я уточнение. Самцы – пусть они питаются чем-то другим, пожалуйста, наша кухня, наш мусор в их распоряжении. А взамен я хочу, чтобы комары не трогали детей, меня и жену все остальное время суток. Лишь в исключительных случаях, когда жена дуется на меня, можно разок дополнительно укусить ее. Вот мои условия, и я уверен, что они взаимовыгодны.

Пока я говорил, комар, который сидел на растении, тихо перелетел на мою руку. Я ощутил небольшой зуд и готов был шлепнуть его, но сдержал себя. Растение чуть шелохнулось, будто подтверждая, что комарье приняло мое предложение. Как бы там ни было, я позволил тому, а затем и другому комару обильно испить мою невинную кровь из нескольких искусственно сделанных дырок, а потом спокойно улететь. Что же, неприятно, но надо соблюдать договоренность.

С того момента прошло несколько дней. Я ежедневно рано утром выходил на балкон пить кофе. И каждый раз комары садились на меня и со смаком, без боязни сосали кровь. Как и обещал, в это время я их не трогал. Но и они перестали досаждать мне, жене и детям в остальное время. Не знаю отчего: то ли мы посредством растений действительно договорились (дипломатия – она и с комарами дипломатия), то ли все это происходит из-за того, что дни стали более прохладными и комаров стало значительно меньше. Как бы там ни было, главное – результат.

4

Приближался конец лета. По приглашению друга поехал вместе с семьей отдыхать к нему на дачу в Карелию. Все было замечательно, за исключением комаров. Дача примыкала к лесу, а лесные комары были огромными, ужасными и кровожадными. Наши квартирные комары по сравнению с лесными выглядели вполне безвинными существами. Лесные звери не давали покоя ни днем, ни ночью, непрерывно атаковали стаями и вонзали свои острые и непропорционально длинные клинки в наши восточные тела. Видимо, для них Восток не был делом тонким.

На пятую ночь пребывания в лесу, пытаясь оторваться от надоедливых комаров, мы с женой вышли во двор. Было полнолунье. Лес казался особо загадочным, а с учетом обитающих в нем миллионов комаров-великанов – пугающим и зловещим.

Вдруг услышали всхлип. Смотрим – сидят в темноте на скамейке два странных существа, закрыв полотенцами лица, и страдальчески плачут. Мы не сразу узнали своих сыновей.

– Что случилось? – в ужасе бросились мы к ним.

Увидев нас, дети разрыдались с новой силой. Оба хотели что-то сказать, но прерывистое дыхание и обильные слезы мешали им внятно объясниться. Мы поняли, что они были замучены комарами.

Жена тут же присоединилась к реву, и я, почему-то, тоже прослезился.

И вот, сидели мы всей семьей и, обнявшись, плакали.

– Знаете, – сказал старший сын, вытирая слезы, – вот вернемся домой, и никогда больше не буду убивать домашних комаров. Наши комары – они такие маленькие, такие безобидные, такие славные! Не то, что эти. Уууууу, – вновь громко зарыдал он.

– Да, а мы их, бедненьких, раздавливали! Ууууу! – поддержал брата младший сын.

– Давайте поклянемся больше никогда не убивать наших родных комаров! – воскликнула жена. На ее лице даже в лунном свете можно было видеть следы комариных укусов.

– Что? – пытался я осмыслить ситуацию.

Тут же жена и дети с непониманием и даже с каким-то укором посмотрели на меня. Хотя они и очень любили меня, но я, скорее всего, в той ситуации показался им бессердечным душегубом, готовым без всякого разбора уничтожать даже слабые и невинные существа.

– Да, хорошо, хорошо. Наши комары – лучшие в мире, – попытался я изобразить понимание и сочувствие. Родные тут же успокоились, поскольку знали, что я всегда держу свое слово.

Крепко обнявшись, мы поклялись больше не убивать и не обижать родных комаров. Полнолуние придавало какую-то особую торжественность нашей клятве. Мистика. Такое никогда не забудется.

Завтра возвращаемся домой. Теперь вся надежда на силу нашей договоренности с домашними комарами. А что, если они… Нет, об этом и думать не хочется. В конце концов, мы давно уже породнились – в их жилах течет моя кровь. Да, кровь – вот что объединяет нас. Все молодое поколение комаров в нашей квартире выросло, впитав нашу кровь. Если подумать, то я, жена и дети приходимся им, по существу, настоящими родителями. Получается, что я – отец, глава большого семейства. А глава семейства не должен обижать своих детей и внуков.

5

Дом встретил нас сухой жарой. Войдя в квартиру, я сразу ощутил перемену: во всех комнатах кишмя кишели комары. Был полдень, и обычно в это время комары где-то прятались и не нападали на людей. Я почувствовал, как они – а их было тысячи – с любопытством оглядывали нас. Жена и дети спокойно начали распаковывать чемоданы, не обращая внимания на полчища комаров.

Спокойно, не надо паниковать, – пытался я внушить себе.

Вдруг раздался громкий стук в дверь. Комары как-то встрепенулись, они будто почуяли что-то неладное. В глазах у них – я стал замечать их глаза – появился страх, отчего и мне стало тревожно.

Вышел в прихожую, открыл дверь и увидел троих незнакомцев в белых халатах.

– Кто вы? – спросил я, чувствуя, как сильно забилось мое сердце.

– Санэпидемстанция! – буркнул один из них.

– Мы за комарами, – добавил второй, держа в руке ведро с каким-то противным раствором.

Взволнованный, я что-то попытался сказать, но, кажется, меня не услышали.

Заметив, как я занервничал, третий санэпидемстанщик попытался разъяснить ситуацию.

– Ну, вы же знаете, что в доме нашествие комаров. По заявке жителей будем травить, – торопливо заметил он, поднимая опрыскиватель.

Нет, этого нельзя было допускать. Я пришел в ярость, ощутил невероятный прилив сил и готов был уколоть этих незваных гостей.

Прошла секунда, две.

– Вот гадость, не успел войти в квартиру, сразу нападает! – замахал рукой первый санэпидемстанщик.

Последовала серия хаотичных ударов.

– Вот он, вот, на стене! – заорал второй.

– Какой крупный! – тихо заметил третий.

Еще удар, а потом еще, но все напрасно.

– Сюда, давай, бей гада! – все трое, бросив инструменты, замахали ладонями.

«Замолчите!» – хотел было сказать я, но было слышно лишь длинное «ззззззззззз…».

– Ах, сволочь, укусил таки меня! – стал чесать ногу первый.

– И меня, зараза, – показал второй покрасневшую руку.

– А меня – прямо в лицо! – продемонстрировал третий шишку под глазом.

Я с удивление пощупал свое тело, выпрямился, принял уверенный вид и твердым голосом заявил:

– Все, ребята, кончайте, некогда нам тут! В подвал не стоит ходить: там все заперто, а ключи от замка утеряны.

Затем, с удовольствием полизав опухшие губы, вывел растерянных санэпидемстанщиков на лестничную площадку и закрыл за ними дверь квартиры.

Сытый, довольный и с изрядной порцией адреналина я поспешил к многочисленной родне.