Вдохновение

© Алишер Файз

  ВДОХНОВЕНИЕ

             Сулейман Сё был поэтом, вернее, хотел быть таковым. Он писал стихи с детства, но, по мнению знатоков, не очень хорошо. По крайней мере, никто, кроме самого Сё, не считал его поэтом. Прохо­дили годы, Сулейман, которому исполнилось сорок семь, продолжал сочинять, хотя все чаще писал по инерции, без душевного подъема, и все меньше по­лучал удовлетворения от творчества. Он почти по­терял надежду на будущее, и теперь, в основном, мечтал опубликовать хотя бы один небольшой то­мик избранных стихов. А в молодости он планиро­вать издать многотомное собрание своих сочине­ний…

            Стихи, хотя и появлялись в тетради Сулеймана, но все реже и реже. Что-то явно не клеилось. По­степенно ослабевала и мечта хотя бы о маленькой книжечке стихотворений. Сулейман много думал о поэтах прошлого, сравнивал себя с ними, пытался найти что-то общее. Он пришел к выводу, что и из-под их пера выходили слабые стихи и не все их творчество можно отнести к высокой поэзии. Далее созрела мысль о том, что некоторые стали велики­ми всего из-за нескольких стихотворных строк. Ведь кто помнит все, что было написано самыми извест­ными поэтами? На самом деле, лишь одно гениаль­ное стихотворение может обессмертить имя.

            Почему бы тогда не сотворить несколько, а мо­жет, лишь одно, но божественное стихотворение и не присоединиться к сонму великих поэтов? Как Клод Джозеф Руже де Лиль, написавший в 1792 году Марсельезу и занявший видное место в исто­рии Франции. Идея всецело овладела Сё. Постепенно он пе­рестал думать о собрании сочинений и даже томике стихов, сосредоточив все внимание на одном судь­боносном стихотворении. Сулейман был уверен, что сможет создать гениальное мини-произведение, хотя и не представлял, каким образом. И однажды его осенила мысль, что написать подобное можно, на­ходясь в опьяняющем состоянии вдохновенья. Но Сё лишь в юношеские годы ощущал нечто подоб­ное. Это было так давно и воспринималось так расплывчато…

            Сё твердо задался целью по-настоящему испить чашу вдохновенья, во что бы то ни стало, любыми средствами испытать небывалый поэтический подъем. Жизнь проходила и дальше уже нельзя было от­кладывать. А награда нешуточная – стихотворе­ние, которое станет венцом творчества, всей жизни и обессмертит имя Сё.

            Сегодня был выходной день. Сулейман с нетер­пением ожидал его, готовился к нему. С утра он отправил жену и детей к теще и подготовился ши­роко распахнуть свою душу для вдохновенья. Он лег на ковер, принял йоговскую позу мертвеца и попытался дышать ровно и глубоко. Вначале испы­тывал напряжение, но постепенно смог расслабить мышцы и ощутить приятное тепло во всем теле.

            «О, вдохновенье, приди ко мне, зайди в душу мою и взметни ее на творческие высоты!» – стал мысленно повторять Сё.

            Прошло какое-то время. Ноги и руки отяжелели и стали восприниматься как вата, опущенная в теп­лую воду. Но сознание почему-то предпочло сон. Спал Сулейман часа два, проснулся бодрым и све­жим. Сон свой не помнил, по крайней мере, ничего, что напоминало вдохновенье, не испытал. Сё по­жалел, что потерял столько времени.

            Наступил полдень. Сулейман сел на пол, скрес­тил ноги, выпрямил позвоночник и принялся медитировать. Губами он пытался изобразить улыбку Будды, а душой устремился на поиски вдохнове­нья. Сё внимательно наблюдал за дыханием, вооб­ражал себя в окружении любимых цветов, купался в музыке, мысленно улетал в иные миры, далекие планеты.

            «Я открыт миру, творчеству, вдохновению. Я весь распахнут. Ну, давай, вдохновенье, ты же так прекрасно! Я лечу, парю, я взрываюсь творчеством!» – ее закатывал глаза.

            Однако никакого взрыва, а тем более полета, не было. Время проходило, но желанного состояния не наступало. Ноги отекли. Сулейман встал и нервно заходил по квартире. Он вспоминал различные виды духовной практики, религиозные обряды, психофи­зические упражнения, используемые различного рода мистиками для достижения просветления. Попробо­вал станцевать, как суфийский дервиш, решать па­радоксальные головоломки, как дзен-буддист, вдох­нуть энергию воздуха, как йог, но толка не было. Вдохновенье не приходило, поэзия не рождалась.

            «Почему ты не идешь ко мне? За что так меня не любишь? Я же так предан поэзии, всю жизнь только и думаю о сочинении стихов, хороших стихов. Чем я провинился, за что ты меня игнориру­ешь?» – жалобно воскликнул Сулейман.

            Хоть бы что изменилось. Удрученный Сё вышел на балкон.

            «Эй, вдохновенье, ты слышишь меня? Я бро­шусь отсюда вниз, если ты не снизойдешь ко мне! На что мне жизнь без вдохновения?» – Сулейман почти что приготовился прыгнуть вниз с балкона второго этажа.

            Внезапно в квартире раздался тихий, но четко слышимый голос. Он был приятным и душевным.

            – Сулейман, Су-лей-ман! Ты слышишь меня?

            – Да, я слышу тебя! Это ты, вдохновенье? – откликнулся взволнованный Сё.

            Тишина. Вдруг скрипнула кухонная дверь. Сулейман был в недоумении. Что это, ветер? Или само вдохновенье прогуливается по дому? Может быть, оно проголодалось и что-нибудь ищет на кух­не? Сё стало неловко от таких странных мыслей. Он медленно прошел на кухню и, конечно же, ни­чего необычного не обнаружил.

            «Так можно и с ума сойти. Очевидно, мне пора заканчивать стихотворчество, в конце концов, не всем же это дано», – Сулейман уныло смотрел через тусклое кухонное окно на улицу. Может быть, оттуда явится какая-нибудь вдохновляющая идея? Одинокая собака шастала по асфальтовой площадке, где обычно дети играли в футбол. «Что она ищет? Еду бы искала в другом месте. Значит, ей что-то нужно, кроме пищи. Может и ей не хватает воодушевления? »

            Темнело. Скоро и домашние придут. Сё вышел из кухни в коридор и, громко кашляя и топая ногами, пошел в спальню. Но тут же на цыпочках вернулся обратно и стал глядеть на кухню через открытую форточку.

            Неожиданно крышка большой кастрюли упала на пол. Треск, звон. И, кажется, визг.

            «Тут все-таки кто-то есть. Надо притвориться, что сплю и понаблюдать за тем, что здесь происхо­дит», – Сулейман зашел на кухню и сел на стул, стоящий в углу. Изобразив усталость и два-три раза зевнув, он прикрыл глаза. Могло показаться, что ее задремал, но на самом деле он мог видеть почти все помещение.

            – Сулейман, ты что, решил устроить западню? Хочешь с хитростью поймать меня? Брось свои улов­ки, лучше открой холодильник, – Сё услышал тот же сердечный голос.

            – Но кто ты такой и зачем я должен открывать холодильник? – Сулейман был в недоумении. Он широко раскрыл глаза, но никого не увидел.

            – Да ты и не увидишь меня. Меня нельзя ви­деть, но можно чувствовать, – сказал несколько суховато голос.

            – Ты же вдохновенье, не так ли?

            – Да, если хочешь.

            – Конечно, хочу, ведь я же ищу тебя! – Сулейман воспрянул духом.

            – Не торопись, я сам в поиске.

            – Ты? А что ты ищешь?

            – Видишь ли, я тоже ищу свое вдохновенье. Без него мне как-то не удается воодушевлять тех, кто нуждается во мне.

            – Постой, это как же? Получается, вдохнове­нье ищет свое вдохновенье?

            – Вот именно.

            – А почему ты роешься в кастрюлях, хочешь заглянуть в холодильник? – Сулейман все больше удивлялся.

            – Ну, такое я сегодня. С утра слушало музыку, гуляло на природе, играло с ветром, но не испыта­ло воодушевления. А без него что-то не то. И вот решило поискать на кухне, авось что-нибудь полу­чится.

            Раздался стук. Наверное, жена и дети верну­лись. Было жалко прерывать разговор, но надо было идти открывать дверь. Войдя, жена сразу за­торопилась на кухню, а дети пошли делать уроки. Все вернулось в свое русло. Сулейману как-то рас­хотелось общаться с вдохновением. Ведь какой толк, если оно само нуждается во вдохновении? Сё за­шел к себе в кабинет, сел за письменный стол, раскрыл поэтическую тетрадь и, поразмыслив, написал: «И день прошел». Далее, немного подумав, в какой степени эта строка может претендовать на поэтическую исключительность, Сулейман пошел спать.

            А с женой что-то стряслось. Открыв холодиль­ник, ей вдруг захотелось что-то приготовить. Не­смотря на поздний час, она с каким-то вдохновени­ем принялась готовить еду, – аж на всю следую­щую неделю.