Кенгуру

© Алишер Файз

  КЕНГУРУ

             От судьбы нельзя уйти и после жизни. Она будет преследовать человека всюду, не оставит его, покуда не достанет. А как только достанет, то сразу отпустит – чтобы вновь гнаться за ним. Согласен, Женя?

            С Женей я познакомился на школьных соревнованиях по тройному прыжку. Мы подружились. Он, как и я, интересовался загробной жизнью и хотел стать писателем. Потом он надолго исчез из моего поля зрения – учился в университете в Москве, а затем, как я слышал, уехал в Австралию. Я не удивился, поскольку мы оба мечтали попасть в эту далекую страну и увидеть кенгуру. 

            Прошли годы, я стал учителем географии, хотя не переставал писать рассказы. Однажды, случайно, мы встретились с Женей во Всемирной сети и  начали переписываться. Мы мало рассказывали о себе, я лишь узнал, что Женя занимается ландшафтным дизайном, но в свободное время тоже пишет рассказы. 

            В течение нескольких лет у нас шла интенсивная переписка, доходящая порой до трех-четырех имейлов в день. Затем наступило относительное затишье – по одному письму за день или два, а далее – еще реже, в среднем единичное электронное общение в неделю. Но переписка была значимой для обоих, она превратилась в часть нашей жизни. Мы слали друг другу свои произведения, обсуждали их, рассуждали и на другие темы. Так, мы открыли друг другу, что каждый во сне часто прыгает, и вообще, прыжок является какой-то важной жизненной метафорой для обоих, связанной, вероятно, с какими-то глубинными потоками сознания. Может быть, мы хотели совершить большой прыжок куда-то? Полететь в сферу мечтаний, чистого творчества? Оторваться от Земли, оказаться в иных мирах?

            Как-то я подумал: а что случится, если один из нас умрет? И возраст ведь непростой для мужчины – почти полусотня. Несомненно, уход одного был бы большой потерей для другого. Подумав об этом, я тут же задал себе еще один вопрос: а как, собственно, мы узнаем, если один из нас на самом деле уйдет в мир иной? Пишем-то мы друг другу все реже, и, по-видимому, никто из нас не удивится, не получив весточки в течение двух, трех, а возможно, и больше недель. А в это время я или он можем быть уже не здесь, а там…

            Я написал Жене о своих размышлениях. Он ответил, что тоже думал над этим вопросом, и предложил установить срок: если один из нас не пишет другому в течение двух недель, то это означает, что он умер. Вздрогнув, я согласился.

            После этого, переписываясь с ним, нередко ловил себя на том, что считаю дни, прошедшие с тех пор, когда он или я последний раз направляли друг другу э-почту. Несколько раз дело доходило почти до критической точки: отсутствие писем в течение десяти, одиннадцати, двенадцати, а однажды и тринадцати дней. Но, слава богу, опасную черту никто не переходил, и нам не пришлось переживать трагедию потери друга.

            Так продолжалось долго, однако я чувствовал, что наша переписка становится менее живой. Возможно, мы выдыхались как писатели, а может быть, повседневная жизнь все глубже засасывала нас. И вот однажды я осознал, что не получал от Жени почту вот уже две недели. Это было как удар молнии. Ошеломленный, я отказывался верить, что он умер. Ну чего только не бывает, надо подождать еще день-два, успокаивал я себя. На всякий случай написал ему письмо, даже два, а потом три… десять. Увы, прошел день, затем второй, третий, но весточки от Жени так и не дождался. Я с горечью осознал, что у меня нет ни его адреса, ни телефона. И вообще каких-либо координат. Не было у нас и общих знакомых.

            Ах, Женя, если бы он знал, как много значил для меня! Трудно представить, как я буду жить без нашей переписки. Я ощутил сильнейшую боль в душе, горечь тяжелой, невосполнимой потери. По существу, он был моим единственным другом, читателем, советчиком. Я плохо представлял его лицо, потому что не видел более тридцати лет, но за последние годы между нами установились очень близкие отношения, базирующиеся на общности интересов и ценностей.

            Прошло несколько месяцев с тех пор, как Женя перестал писать. Я несколько замкнулся в себе, стал еще более нелюдимым. Распечатал хранящиеся в компьютере письма и рассказы друга и часто перечитывал их. Он был талантливым писателем, но человеком, не признанным и не нашедшим себя в жизни, как и я. Его образ ассоциировался у меня с кенгуру – необычным, прыгающим животным.

            Между тем жизнь шла своим чередом, и я мысленно продолжал общаться с Женей. Как-то услышал об Интернет-медиум компании, которая будто бы наладила спиритуалистскую электронную почту с потусторонним миром. Это было дорого, да и не так надежно, как уверяла сама компания, но я решил попробовать.

            Первым делом стал искать имя и почтовый адрес Жени по предоставленным мне специальным каталогам. К своему удивлению, быстро нашел несколько подходящих координат. Направил тестовое сообщение, особо не надеясь на ответ. И каково было мое изумление, когда через день получил письмо от Жени. Он писал, что ужасно сожалеет, что наша переписка так внезапно прервалась и что с ним все в порядке. Я узнал, что Женя много раз направлял мне имейлы, но ответа не получал, а в его жизни мало изменений и ему очень не хватает общения со мной. Оказывается, он распечатал мои рассказы, сохраненные у него в компьютере, и даже издал их в Австралии небольшим тиражом. И еще он установил мне небольшой памятник у себя в саду, и его облюбовали кенгуру. Зная мою старую любовь к ним, Женя был уверен, что мой дух радуется каждый раз, когда возле памятника прыгают эти удивительные животные.

            Прочитав это, я невольно посмотрел на сооруженный в своем саду небольшой мраморный памятник другу, на котором был изображен кенгуру.